В те годы слава о Лагутине гремела на всю планету. Неистовые болельщики знали, что их кумир — двукратный победитель Олимпийских игр, лидер европейских первенств, шестикратный чемпион Советского Союза, единственный в отечественном боксе, кто участвовал в трех Олимпиадах. В 298 боях он одержал 287 (!) побед.
Он тренировался без выходных. Из спортзала уходил последним. Ездил на топливный склад и часами, как заведенный, рубил дрова. Работающие там мужики таращили на него глаза: чокнутый какой-то. Вкалывает больше всех и, что самое обидное, — совсем бесплатно. Пробовали хоть чекушку сунуть, и ту не берет. А на что ему несчастная бутылка, когда он жаждал золота? И добился-таки желанной медали в Токио...
В финале встречался с Гонсалесом. Тот вышел на ринг пританцовывая: сам Де Голль в личной телеграмме высказал уверенность в несомненном превосходстве своего французского боксера. При всем уважении к Де Голлю Борису Лагутину пришлось его разочаровать.
Когда объявляли победу русского, Гонсалес заплакал, как мальчишка.
Естественно, за него болели и в нашем скромном городке, правда, заочно, через средства массовой информации.
...Урюпинск, начало 80-х годов.
Когда я проработал в районной газете без году неделя, редактор мне сказал:
— В наш город приезжает олимпийский чемпион Борис Николаевич Лагутин. Возьмешь у него интервью. Справишься? Не спасуешь перед такой знаменитостью?
— Постараюсь, — ответил я, знавший уже тогда, что одаренная личность гораздо проще в общении, чем воинствующая бездарность. Ведь по крутым ступеням карьерной лестницы Лагутина поднимали врожденный талант и редкая работоспособность.
Он принадлежал к особому послевоенному поколению московских пацанов. Полуголодные, счастливые от хлеба с маслом, одетые в родительские обноски, но жизнестойкие. Из тесных подъездов и темных подворотен они тянулись к самодельным спортплощадкам. Главным для них стал дворовый спорт, который лепил целеустремленную волю и независимый характер.
...Почетный гость находился в горкоме ВЛКСМ. Как только я вошел в кабинет первого секретаря, тот представил меня худощавому мужчине лет 45, в костюме, галстуке, с твердым взглядом глубоко посаженных серых глаз и волевым подбородком — словом, похожему внешностью и уверенным поведением на американского киногероя-супермена, который одним махом укладывает семерых.
Он подошел ко мне, мы обменялись рукопожатием. При ощущении его маленькой мягкой ладони меня пронзили стрелы разочарованных, возмущенных мыслей: "Как?! Почему?! Это же чемпион мира по боксу, и ладонь у него должна быть лопатой — большой и жесткой. Иначе как он смог победоносным мгновенным ударом свались с ног самого Гарбея, могучего кубинского атлета, ставшего вскоре первым на планете среди профессионалов.
Тем временем Борис Николаевич пояснил, что после ухода из большого спорта работает в оборонно-массовом секторе ЦК ВЛКСМ. Мотается по Советскому Союзу. Вот докатился до Волгоградской области.
— А вы слышали о первом задании одного молодого репортера? — вдруг поинтересовался мэтр и продолжал: — Это когда новичка остановил бывалый газетчик и стал отговаривать. Мол, не ходи туда, поскольку заранее известно, кто и что там скажет и сделает. "Диктую — записывай... Теперь лучше пойдем выпьем". После чего начинающий корреспондент все-таки успел на то событие, достал блокнот. Но записать ничего нового не пришлось: все совпадало с тем, что ему рассказал опытный коллега.
Намек известного спортсмена состоял в том, что бесполезно рассказывать горькую правду. Все равно после идеологических правок и цензурных чисток в напечатанном интервью сохранится лишь сладкая ложь.
Кстати, так и произошло. За бортом публикации остались несколько эпизодов. Например, когда по возрасту его пытались списать из олимпийской команды, он напился с друзьями в доску. А однажды крупный чиновник от спорта убеждал его, смертельно уставшего от изнурительных соревнований, принять участие в еще в одном чемпионате, не давая передышки. Чужого здоровья не жалко.
...Инструктор ЦК ВЛКСМ
Б. Н. Лагутин сообщал в отчетах с мест лишь об истинном положении оборонно-массовых дел, какими бы неприглядными они ни были, в отличие от лакированных докладов угодливых функционеров ЦК. Тем самым шокировал высшее комсомольское начальство.
Узнав, что из всех видов спорта наиважнейшим для меня являются шахматы, Борис Николаевич предложил мне с ним сыграть. Услышав об этом, горкомовский секретарь запротестовал. Нужно было посетить какую-то образцово-показательную первичную оборонно-спортивную молодежную организацию, где их уже заждались.
Лагутин снова пожал мне руку. И на этот раз его ладонь не показалась мне маленькой и мягкой.
Ныне он возглавляет фонд «Оздоровление и спорт». Зарплата скромная, пенсия небольшая. Сам занимался строительством домика на шести сотках дачного участка.
Как бы ему ни было трудно, он всегда умел достойно держать удары сильнейших боксеров мира и собственной судьбы. И в нокаут его не смогли послать ни разу — ни на ринге, ни в жизни.
