Как выживают люди в умирающих хуторах, что их удерживает от переезда в другое место? И увидим ли на карте района эти населенные пункты лет эдак через десять? Чтобы найти ответы на вопросы, мы решили поехать в глубинку и пообщаться с «последними из могикан». Сразу скажем, впечатление осталось двоякое…
КТО НАРЁК?
Брянский был первым в перечне таких хуторов Урюпинского района. Откуда к населенному пункту приклеилось название, никто не знает: официальных версий нет, архивных документов тоже, старики байки дедов подзабыли, а в литературных источниках об этом упоминалось единожды — местный журналист Игорь Евдокимов в своей книге написал: «Брянский как бы запечатлел в себе звонкий стук, «брянчание», и сейчас это слово употребляется пожилыми крестьянами». И больше ничего. Кто стучал, во что и для каких целей, неизвестно.
БРЯНСКИЙ СЕГОДНЯ
Брянский относится к Россошинскому сельскому поселению. От Россошки до первого хуторского дома почти три километра. Дорогой не ошибешься — она упирается в развалины бывшей фермы, в которой еще пару лет назад растили телят, а на пастбище неподалеку выгуливали стадо дойных коров. Ферма принадлежала СПК «Красный путиловец». За нерентабельностью кому-то продали, и за пару лет ферма разорена. Сейчас бетонное здание стоит без окон и дверей в зарослях колючек и засохшего камыша. Перед въездом в Брянский много лугов, оттуда местные возят сочную крапиву на подкорм уток и кур.
Грейдерная дорога ведет к единственной хуторской улице в пятьдесят девять домов. Сорок четыре из них заколочены и спрятаны в зарослях яблонь-дичек, а в пятнадцати домовладениях жизнь теплится. В хуторе проживает 27 человек пенсионного и предпенсионного возраста. Два десятилетия назад численность населения составляла более ста человек, в 2010 году сократилась до сотни хуторян. А за последнее десятилетие людей в четверть меньше. Причина одна — нет работы.
— В советские годы люди в полях работали, на ферме, свинарнике и птичнике, в каждом дворе скотину держали, — рассказывает почтальон Нина Тельнова, которая всю жизнь живет в Брянском. — Сейчас из хуторских только я трудоустроена, и то работаю в почтовом отделении в Россошинском. Есть еще одна землячка, но она регулярно уезжает на заработки. Остальные хуторяне на пенсии, и у многих она минимальная — сказались невеликие колхозные зарплаты. Коров, свиней и коз сегодня никто не держит, да и птица не у всех. Корма дорогие, а паи в свое время все жители продали.
СТАТИСТИКА УМЕНЬШИТСЯ
Путника Евгения Винокурова мы встретили на пыльной дороге, разговорились. Он недавно похоронил жену. Сам предпенсионер, без работы третий год, до этого был скотником. Сейчас перебивается калымами в соседних хуторах — огород вскопает, грядки прополет, яму выроет или дрова нарубит. Говорит, что после сорокадневных помин супруги уедет в Воронежскую область к дочери или брату.
— Щемит в душе тоска: здесь родился и вырос, в этом доме счастливые семейные годы пролетели, но оставаться бессмысленно. Дом покосился, забор упал, за свет платить надо, а денег нет, и рабочих мест в хуторе нет. В сельхозкооперативе только механизаторы требуются. Иду в соседний хутор, может, кому помочь надо по хозяйству.
Передвигаются по хутору и его окрестностям пешком или на бывалых мотоциклах советской сборки. Автомобилей мы не видели. Мотоцикл — вид транспорта, которым чаще всего пользуются гости, навещающие брянских бабушек и дедушек из соседней Россошки. Оттуда и продукты привозят, потому что от продуктового ларька в Брянском остались руины.
БОГАТЫЕ, ЮНЫЕ
И СТАРЕЙШИЕ
В начале хутора двенадцать заброшенных строений, тринадцатый по счету — крохотный домик, обитый ярко-зеленым сайдингом, с пластиковыми окнами и палисадником, усыпанным цветами. За современный экстерьер хуторяне считают его образцовым и зажиточным. Живет здесь семья Панченко. С хозяйкой поговорить не удалось, она была в отъезде, но соседи рассказали все подробности. Дети помогли матери деньгами на отделочные материалы, а родственники и друзья приехали и все вместе ошелевали дом. Фундамент хозяйка сама обложила диким камнем — как в модном журнале получилось.
В полукилометре от этого дома живет 84-летний Иван Андреевич Иванайнен — самый возрастной из брянцев. К сожалению, в день нашего приезда старожил находился на лечении в больнице, поэтому о хуторской жизни мы беседовали с его супругой через забор, соблюдая социальную дистанцию. Соседи говорят, что у них есть все для хорошей жизни: добротный дом, машина, новые металлические ворота и газовая плита, которая в Брянском является большой редкостью. Ведь, чтобы заправить баллон, нужно ехать в город, а значит, вызывать такси или машину нанимать. А природного газа здесь никогда не было. Этой острой теме была посвящена большая часть разговора с пенсионеркой.
— Глава сельской администрации сказал, что газ в Брянский вряд ли дотянут. Но можно же трехфазку поставить? Почему до сих пор топимся дровами? — попросила задать вопрос главе через газету.
Мы связались с Сергеем Николаевичем Хвостиковым и услышали ожидаемый ответ:
— Тянуть газ в этот хутор нерентабельно: здесь проживает менее тридцать человек. Их дома находятся на отдалении друг от друга, поэтому граждане не потянут финансовые затраты, которые будут неизбежны при подключении к газопроводу. А по поводу электроотопления могу сказать, что собственник домовладения должен сам оформлять необходимые документы и консультироваться с электриками.
Самому младшему жителю Брянского нет и года от роду. Совсем недавно в хутор приехала семья Вобленковых. Родители пока обживаются, но поняли, что работу здесь вряд ли найдут. По словам хуторян, в октябре должна приехать еще одна молодая семья с маленькими детьми из Украины. Приживется ли молодежь в заброшенном селении?
СИЛЬНЫЕ ЖЕНСКИЕ ПЛЕЧИ
Проехав еще дюжину заброшенных домовладений, мы увидели открытую калитку. Зашли, познакомились с хозяйкой. Елене Ивановне Фастуновой скоро исполнится 70 лет, а ее дому — полвека. Ремонт делали тридцать лет назад, а вот окна вставить пришлось на сэкономленные деньги, потому что ветер гулял по четырем комнатам. Удобства, как у большинства, во дворе, колодец с насосом в саду. Жилье отапливается дровами, количество которых брянцы измеряют тележками. За тележку, наполненную доверху дровами, поставщики берут по восемь тысяч рублей, в тележке по четыре кубометра дров. Фастуновым на зиму хватает четыре тележки, дороговато получается. Поэтому в этом году купили только три тележки, остальное планируют набрать валежником в лесу.
Семейный бюджет пенсионерки складывается из ее минимальной пенсии и соцвыплат брату-инвалиду. С ними проживает еще взрослый безработный сын. Общая сумма доходов — 23 тысячи рублей. Из них 5 тысяч уходят на оплату кредита, 500 рублей — за свет. Много энергии берет электрическая плитка. Остаток денег идет на питание. Овощи со своего огорода, остальное покупают в магазине низких цен или оптовой базе в Урюпинске. Хлебом и молоком отовариваются по четвергам в добринской автолавке, которую здесь по-старинке называют хлебовозкой.
— Чтобы в город доехать, машину соседскую нанимаем. За тысячу меня довезут, подождут и обратно доставят. Очень выручает, ведь закупаться приходится на месяц, а то и два, — рассказывает Елена Ивановна. — Сахара беру сразу 20 кг, 12 кг окорочков, по пять килограммов пельменей и шпикачек, с десяток консервов и конфет разных. Зимой банки с закруткой идут, по семьдесят банок помидоров и огурцов в подвал опускаю.
Стиральный порошок, «Белизну» и другую мелочь из города хуторяне не везут, потому что в багажнике машины обычно места не хватает. В автолавке, говорят, дороговато. Поэтому бытовую химию пенсионерам приносит почтальон Нина Николаевна, которую все хвалят и ждут. Из прессы выписывают только «Урюпинку», смотрят телевизор. На многих жилых домах красуются спутниковые антенны. На спутниковое телевидение денег не жалеют: это единственное развлечение хуторян круглый год. О встречах на скамейке договариваются по сотовому телефону, хотя на выезде из хутора, на обочине дороги, стоит таксофон. Но им никто не пользуется, потому что карту специальную нужно покупать. Фельдшера из Россошинского вызывают по звонку. За щелканьем семечек обсуждают последние новости СМИ.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Из хутора мы уезжали с двоякими впечатлениями. С одной стороны, глазами увидели непривычные для нас условия жизни. И это в тридцати километрах от Урюпинска! С другой — хуторяне выглядят вполне счастливыми людьми. По крайней мере никто не жаловался, не было агрессивных нападок на политический строй и местную власть. Волновали лишь единичные моменты, связанные с бытом, а в остальном — искренность, улыбки и задор. Некоторые люди не прочь уехать, да дом не продашь. А многие о переезде не думают, говорят, что им и здесь благодатно живется.
Нам же показалась так: здесь и вправду дышится полной грудью — вокруг девственные степи и бесконечные поля. В пятистах метрах от хутора затянутый камышом пруд, в котором плескаются лягушата да караси с ладошку. Вот и вся деревенская романтика, но внутри дух все же захватывает от необъятных просторов и ощущения свободы от цивилизации!
НА СНИМКАХ: Елена Фастунова – одна из немногих брянцев; недавно на этой ферме растили телят и доили коров; таксофон здесь не пользуется спросом; популярное средство передвижения хуторян.
Л. ФИЛИППОВА.
